«ESG будет влиять на конкурентоспособность всей российской экономики»

В июле 2021 года «Сбер» опубликовал свою первую политику в области ESG и устойчивого развития. Заявленная в документе амбиция — стать лидером системных изменений в области ESG на национальном и международном уровнях для создания экономики процветания. Как именно «Сбер» планирует достичь этих изменений, какой поддержки ждет от регулятора и какой будет роль ESG-альянса, о создании которого Герман Греф объявил на ВЭФ, — об этом и многом другом Александр Ведяхин, первый заместитель председателя правления Сбербанка.

Александр, на ваш взгляд, в чем причина актуализации повестки ответственного бизнеса? Чем обусловлен тот всплеск интереса, тот бум, который мы сейчас наблюдаем?

Есть общее понимание, что выживают компании, которые фундаментально устойчивы. Их отличают востребованность со стороны клиентов, хорошие взаимоотношения с государством и лояльность со стороны сотрудников. И это как раз очень хорошо описывается тремя буквами — ESG. Большая часть населения, особенно молодое поколение, готова платить премию за пользование «зелеными» товарами, «зелеными» услугами, за следование этой экологической повестке. Правительство, очевидно, следит за тем, чего хочет население, и преобразует это в регуляторный запрос к бизнесу. Для сотрудников имеет значение, в какой компании они работают. То есть в эту повестку укладываются интересы всех основных стейкхолдеров, что позволяет акционерам получить стабильную и финансово устойчивую компанию в долгосрочной перспективе. Очевидно, что рынок оценивает такие компании выше, а их заимствования — дешевле просто потому, что у них риски меньше.

Конечно, мощным триггером именно актуализации, как вы правильно заметили, этой темы стала пандемия. 

Столкнувшись с беспрецедентным кризисом, люди, бизнес, правительства осознали, что невозможно жить дальше, не думая о том, что будет завтра. Кроме того, на борьбу с последствиями кризиса единовременно были выделены огромные средства из госбюджетов: по итогам 2020 года их сумма приблизилась к 3,5 трлн долларов США. И, конечно, это уникальный момент, чтобы направить эти деньги на создание основ новой экономики, безвредной для окружающей среды и благоприятной для общества.

Расскажите, как этот тренд на ESG отразился на финансовом секторе? С одной стороны, это та индустрия, которая в наименьшей степени, наверное, оказывает влияние на окружающую среду. С другой — есть и другие аспекты этих принципов, помимо экологии.

Мы должны рассматривать эту тему в финсекторе в разрезе трех ключевых параметров: первый — это тот углеродный след, который оставляем мы сами, второй — энергия, которую мы потребляем, и третий — все, что касается наших поставщиков и подрядчиков.

У «Сбера» уже есть цель и план действий, чтобы к 2030 году стать углеродно нейтральными по первым двум параметрам. Для нас это в первую очередь означает, что потребуется оптимизация работы наших отделений и офисов, а также дата-центров: мы производим очень много данных, очень активно с ними работаем. Да, мы не добываем уголь и не производим сталь, но, учитывая наши масштабы, углеродный след все равно получается немаленьким.

С третьим параметром, конечно, сложнее, потому что он касается не нас напрямую, а других организаций, в том числе наших клиентов. Но мы предоставляем заемные средства и хотим, чтобы наши клиенты были фундаментально устойчивыми, стабильными, чтобы они жили долго, счастливо и богато и чтобы кредиты, которые мы им выдаем, успешно обслуживались и возвращались. Поэтому, конечно, тема ESG для банков — это важная история по той простой причине, что она позволяет сохранить стабильность самой финансовой системы за счет стабильности наших основных контрагентов.

Кроме того, есть чисто коммерческие факторы: мы видим растущий интерес к ESG со стороны клиентов — как розничных, так и корпоративных — и растущий спрос на соответствующие инструменты: ESG-кредиты, «зеленые» облигации или биржевые фонды ответственного финансирования. Мы вынуждены удовлетворять этот спрос и идти на шаг впереди, предвосхищая рынок.

Сбербанк заявляет, что хочет быть лидером ключевых изменений. Вы могли бы подробнее рассказать, какие конкретно изменения планируются, как они будут измеряться, в каком формате внедряться? Ведь речь не только о банке, но и о других игроках экосистемы «Сбера», а это огромная организация с очень разными бизнесами.

Это, конечно, будет классическая централизованная история с общим KPI, который каскадируется по всем подразделениям. У нас есть стратегия, в которой четко прописано, каких целей и как мы достигаем. Их восемь, и они охватывают в общем всю повестку ESG: от заботы об окружающей среде до содействия экономическому благополучию населения. Мы утвердили 43 KPI в области ESG для 100 руководителей «Сбера». Каждый двигает какую-то свою тему.

Одновременно мы на своем опыте прочувствовали, что очень важно не потерять инициативу снизу. «Сбер» как большая вертикальная система может все делать быстро, мощно, масштабно, но мы обязаны смотреть, чем хотят заниматься сами сотрудники. Инициатив волонтерского характера в организации одновременно порядка тысячи: кто-то помогает детям в детских домах, кто-то — бездомным животным, кто-то спасает амурских тигров, кто-то высаживает деревья и т.д. Чтобы собрать их вместе, мы сделали такую рамочную историю, которая называется «Сбереги планету». Посредством специального портала она обеспечивает ребят, которые горят этой деятельностью, централизованной поддержкой.

Что касается нашей цели — стать лидером системных изменений, мы планируем помогать строить в России «зеленую» экономику. «Зеленую» — в широком смысле. Для меня это синоним удобной и ориентированной на нужды человека среды обитания. 

Мы работаем над созданием таких условий, при которых финансы помогают развиваться бизнесу, государству, повышать благополучие общества, заботиться об окружающей среде. Для этого «Сбер» помогает компаниям не только в привлечении финансирования, но и оказывает экспертную и консультационную поддержку, выдает клиентам ESG-кредиты с пониженной ставкой, консультирует их в части ESG-трансформации, участвует в создании национальной системы управления климатическими рисками и т.д.

Вы сказали, что ваши сотрудники, молодежь в особенности, весьма требовательны к этой повестке. На ваш взгляд, в массе своей люди в России готовы переплачивать за пометку «зеленый», особенно в контексте банковских услуг? Наверняка ситуация различается в зависимости от дохода, возраста, географии.

Мы видим в этом большой тренд, но вы совершенно верно заметили, что он, конечно, неоднородный. Есть крупные города, где эти тенденции особенно развиты. Есть молодое поколение, для которого эти ценности уже важны. Например, среднестатистический ESG-клиент в «Сбере» моложе среднего по банку — ему 38 лет против 46 в среднем. Старшее поколение пока присматривается. Но если отвечать на вопрос, готовы ли клиенты платить за «зеленые» продукты, ответ: «Да, готовы». И мы это видим не только и не столько по банковским продуктам, сколько по товарам на полках магазинов. По статистике, наценка на действительно «зеленые» товары составляет 30–50%, и потребитель это принимает.

В финансовом секторе ситуация в некотором смысле обратная. Когда мы предоставляем «зеленые» продукты, мы как банк уже делаем скидку. Допустим, если речь про облигации «зеленого» эмитента, мы на входе соглашаемся с более низкой доходностью для себя.

Когда мы выдаем ESG-кредит, мы предоставляем более низкую ставку, но, конечно, в обмен просим клиента в явном виде выполнить те или иные экологические или социальные задачи. В этом, в том числе, заключается социальная ответственность «Сбера».

Какой у вас сейчас портфель «зеленых» кредитов?

Мы различаем «зеленые» кредиты и ESG-кредиты. «Зеленые» — это кредиты на различные экологические проекты, такие как альтернативная энергетика и обращение с твердыми бытовыми отходами. Здесь сумма нашего портфеля к III кварталу 2021 года достигла 75 млрд рублей. На «зеленые» кредиты «Сбера» введены в эксплуатацию солнечные электростанции в Ставропольском крае, Башкортостане, Волгоградской и Самарской областях общим объемом более 300 МВт, ветряные электростанции в Ростовской области мощностью 150 МВт. В процессе строительства — Кольская ветряная электростанция в Мурманской области мощностью 200 МВт, которая станет крупнейшим объектом возобновляемой энергетики за Полярным кругом.

ESG-кредиты — это кредиты, условия по которым привязаны к достижению заемщиком определенных ESG-показателей или ESG-ковенантов. Цель этих ковенантов — стимулировать клиента повышать свою устойчивость через требования по улучшению его нефинансовых показателей. Наш портфель ESG-кредитов на сегодняшний день — 55 млрд рублей. Примером такого продукта является наша кредитная линия для АФК «Система» на 10 млрд рублей. Процентная ставка по ней привязана к таким условиям, как утверждение компанией экологической политики и интеграция принципов ответственного инвестирования в инвестиционный процесс и бизнес-модель.

Суммарно портфель зеленых и ESG-кредитов «Сбера» составляет 140 млрд рублей, это явно недостаточно, но учитывая, что активно продвигать эту повестку мы начали с 2021 года, то не так уж и мало. Мы планируем довести наш портфель к концу года до 200 млрд рублей и существенно увеличить его к 2023 году.

Если все-таки в ближайшее время в массе своей клиенты не будут соответствовать параметрам «зеленого» или ESG-кредитования, вы не боитесь стать не совсем приоритетным партнером для большого сегмента российской экономики?

Это глобальная повестка. Лишь вопрос времени, когда бизнес придет к этим параметрам. У нас есть ряд клиентов, которые, находясь в очень сложных отраслях, таких как золотодобыча, добыча природных ископаемых, уже являются мировыми лидерами в сфере ESG в своих индустриях. Это очень круто, очень сложно, но возможно. Причем возможно на территории России и в совершенно отдаленных ее уголках.

Вы знаете, когда-то шла дискуссия, нужны ли компьютеры. В принципе ведь человек с калькулятором может быстро делать простые операции и при этом не требует больших затрат. Сейчас трудно в это поверить, но необходимость повсеместной закупки компьютеров многими ставилась под сомнение. Но те, кто оставлял людей с калькуляторами, в итоге проиграли тем, кто сделал ставку на людей с компьютерами. И здесь то же самое.

Мы с клиентами разговариваем, убеждаем, что мир меняется, что надо соответствовать новым требованиям. Особенно это важно для экспортеров, ведь совсем скоро вступит в силу трансграничное углеродное регулирование. Да, оно пока затрагивает не все направления экспорта России, но это же вопрос времени, когда список будет расширен. Как только регуляторный механизм включается, дальше уже идет его настройка — отката точно не будет.

То есть вы считаете, что рынок в этом плане будет идти в ногу со временем, и какой-то потери клиентской базы для Сбербанка не должно быть?

Здесь опять же очень важно четко понимать требования банка. Мы ни в коем случае не говорим, что вот есть «зеленые» клиенты — их мы любим и даем им льготные кредиты. А есть не «зеленые», и с ними все наоборот. Конечно, нет.

Действительно «зеленых-презеленых» клиентов в России, да и в мире, если отбросить гринвошинг, немного. Задача банков как инфраструктурных финансовых институтов — помочь тем клиентам, которые еще не находятся на соответствующем уровне ESG-компетенций, повысить уровень этих компетенций, модернизировать свое производство, получить более высокий рейтинг. Мы ее решаем вместе с собственниками, с менеджментом предприятий. И всегда находим отклик, потому что это разговор про деньги: та же модернизация дает возможность выпускать современную продукцию, в том числе в сегментах, где возможна премиальная наценка. Те, кто первыми проходят этот «зеленый» путь, точно будут получать премию от рынка либо в виде доли, либо в виде прибыли, а вот отстающим придется бороться за свое выживание.

Но не бывает и чисто «коричневых» отраслей. Даже в сложных индустриях можно делать премиальные продукты. Возьмем металлургию. Это традиционно очень углеродно интенсивное производство. Но сейчас мы совместно с ВЭБ.РФ и «Открытием» финансируем строительство электрометаллургического завода «Эколант» в Выксе стоимостью 140 млрд рублей. Планируется, что он заработает в 2025 году. Сталь на нем будет производиться из железной руды и природного газа методом прямого восстановления, что позволит в три раза снизить выбросы парниковых газов в атмосферу по сравнению с традиционной технологией выпуска стали. И таких примеров уже немало — бизнес осознает проблему и борется за свою конкурентоспособность.

Это здорово, что Сбербанк видит свою миссию в том, чтобы положительно влиять на своих клиентов. Склоняет их к этому и различное регулирование, в том числе над ним работают в России. На ваш взгляд, взаимодействие государства и бизнеса в теме ESG должно идти по пути штрафов и требований или стимулирования и льгот?

Я считаю, что нужно, конечно, стимулировать. Нужна система, которая позволяет двигаться в правильном направлении, которая мотивирует бизнес. Тема устойчивого развития будет влиять на конкурентоспособность всей российской экономики. Важно, чтобы от государства шли правильные посылы, чтобы собственники понимали, что эта тема в фокусе, что эти усилия получают одобрение со всех сторон. Тогда они и сами начнут по-другому на нее смотреть.

Например, будет здорово, если те же банки, финансовые институты будут получать преференции от регулятора на предоставление «зеленых» кредитов. Мы ведь снижаем ставку, и снижение либо нормы резервирования, либо нормы утилизации капитала в таких случаях помогло бы развивать это направление в масштабные истории. И для этого есть все основания, потому что это менее рискованные кредиты.

В этом году на Восточном экономическом форуме Сбербанк заявил, что рассматривает возможность создания ESG-альянса. Могли бы вы поподробнее рассказать, зачем нужно это объединение, какие задачи оно будет решать, какую роль в нем будет играть «Сбер»?

Да, Герман Оскарович заявил о создании ESG-альянса 3 сентября. Несколько организаций сразу же поддержали нашу идею, а сегодня уже около 30 крупных российских компаний изъявили желание присоединиться к альянсу. Идея заключается в том, чтобы создать площадку, на которой мы сможем обмениваться мнениями и приходить к общим позициям, а потом эти общие позиции доносить до основных стейкхолдеров.

Кроме того, каждый день взаимодействуя с корпоративными клиентами, мы слышим и понимаем, что у каждого из них накопился большой пул вопросов в области ESG, правильных ответов на которые не существует, так как это совершенно новый опыт и новые вызовы. Просто нужно чаще встречаться и обсуждать эту повестку, объединять усилия, чтобы не потерять свою конкурентоспособность. В ближайшее время мы объявим дату, когда будет подписано соглашение о создании ESG-альянса, и проведем конференцию. Следующим этапом будет регистрация альянса как юрлица в форме АНО.

Если говорить о долгосрочной перспективе, какой вы видите судьбу ESG-тренда? В последнее время мы были очевидцами того, что многие модные темы приходили и уходили. Вот блокчейн, например, еще года четыре назад был у всех на устах. Сейчас как-то угасло внимание к нему. На ваш взгляд, ESG может постичь такая же судьба?

Знаете, есть такая кривая хайпа. Гартнер ее очень хорошо описывает: сначала все новое выносится на пик, после идет падение, а потом, когда технология становится зрелой, она выходит на плато. И это ход развития по большому счету всех технологий, всех явлений.

Да, действительно, ESG сейчас на волне хайпа. И это, на самом деле, хорошо, потому что это всех растревожило, и каждый, хочешь не хочешь, об этом услышит и задумается. Конечно, эта волна хайпа рано или поздно пройдет, но этот тренд никуда не денется. Он глобальный, на долгие десятилетия.

Вы упомянули блокчейн. Он никуда не делся, просто прошел пик и сейчас выходит на стадию зрелой технологии. Допустим, мы в «Сбере» надеемся зарегистрировать первую блокчейн-платформу. Уже сейчас у нас можно выпустить пробный токен, например, на картину или книгу. Это уже не хайп, это работает. Так же, как автомобили. Когда-то это было хайпом, а теперь — рутина. Это судьба любой инновации. И ESG, когда выйдет в долину, будет уже не ручейком, а большой рекой, которая кого-то смоет, а кому-то даст напиться.

Источник материала и фото: КПМГ